Из воспоминаний советских военачальников.
ВОПРОС: С какого времени и на основании какого распоряжения войска прикрытия начали выход на государственную границу и какое количество из них было развернуто до начала боевых действий?
Этот вопрос бывшими командирами и начальниками Прибалтийского особого военного округа (ПрибОВО) был раскрыт так.
Генерал-полковник танковых войск П. П. Полубояров (бывший начальник автобронетанковых войск ПрибОВО).
16 июня в 23 часа командование 12-го механизированного корпуса получило директиву о приведении соединения в боевую готовность. Командиру корпуса генерал-майору Н. М. Шестопалову сообщили об этом в 23 часа 17 июня по его прибытии из 202-й моторизованной дивизии, где он проводил проверку мобилизационной готовности. 18 июня командир корпуса поднял соединения и части по боевой тревоге и приказал вывести их в запланированные районы. В течение 19 и 20 июня это было сделано. 16 июня распоряжением штаба округа приводился в боевую готовность и 3-й механизированный корпус (командир генерал-майор танковых войск А. В. Куркин), который в такие же сроки сосредоточился в указанном районе.
Генерал-лейтенант П. П. Собенников (бывший командующий 8-й армией).
Утром 18 июня 1941 года я с начальником штаба армии выехал в приграничную полосу для проверки хода оборонительных работ в Шяуляйском укрепленном районе. Близ Шяуляя меня обогнала легковая машина, которая вскоре остановилась. Из нее вышел генерал-полковник Ф. И. Кузнецов (командующий войсками Прибалтийского особого военного округа. В. К.). Я также вылез из машины и подошел к нему. Ф. И. Кузнецов отозвал меня в сторону и взволнованно сообщил, что в Сувалках сосредоточились какие-то немецкие механизированные части. Он приказал мне немедленно вывести соединения на границу, а штаб армии к утру 19 июня разместить на командном пункте в 12 км юго-западнее Шяуляя. Командующий войсками округа решил ехать в Таураге и привести там в боевую готовность 11-й стрелковый корпус генерал-майора М. С. Шумилова, а мне велел убыть на правый фланг армии. Начальника штаба армии генерал-майора Г. А. Ларионова мы направили обратно в Елгаву. Он получил задачу вывести штаб на командный пункт. К концу дня были отданы устные распоряжения о сосредоточении войск на границе. Утром 19 июня я лично проверил ход выполнения приказа. Части 10, 90 и 125-й стрелковых дивизий занимали траншеи и дерево-земляные огневые точки, хотя многие сооружения не были еще окончательно готовы. Части 12-го механизированного корпуса в ночь на 19 июня выводились в район Шяуляя, одновременно на командный Пункт прибыл и штаб армии. Необходимо заметить, что никаких письменных распоряжений о развертывании соединений никто не получал. Все осуществлялось на основании устного приказания командующего войсками округа. В дальнейшем по телефону и телеграфу стали поступать противоречивые указания об устройстве засек, минировании и прочем. Понять их было трудно. Они отменялись, снова подтверждались и отменялись. В ночь на 22 июня я лично получил приказ от начальника штаба округа генерал-лейтенанта П. С. Кленова отвести войска от границы. Вообще всюду чувствовались большая нервозность, боязнь «спровоцировать войну» и, как их следствие, возникала несогласованность в действиях.
1953 год. Генерал-лейтенант В. И. Морозов (бывший командующий 11-й армией).
На основании устных распоряжений командующего войсками округа соединения 11-й армии выходили на подготовленный рубеж обороны. Делалось это под видом усовершенствования полевых укреплений. На границе находилось по одному полку от каждой дивизии, усиленному, как правило, артиллерийским дивизионом. В начале июня была произведена замена одних полков другими. В начале июня 1941 года дивизии в своих районах имели развернутые командные пункты, на которых постоянно дежурили офицеры.
1952 год. Генерал-лейтенант И. П. Шлемин (бывший начальник штаба 11-й армии).
Ни о каком распоряжении о выводе войск на государственную границу не помню. По всей видимости, его не было, так как 28-я и 33-я стрелковые дивизии находились в непосредственной близости от нее, а 5-я- в лагере (в 30-3 5 км от границы). Во второй половине июня под предлогом выхода в полевой лагерь в районе Ковно сосредоточилась 23-я стрелковая дивизия из Двинска. В июне, числа 18-20-го, командиры пограничных частей обратились в штаб армии с просьбой оказать им помощь в борьбе с диверсантами, проникающими на территорию Литвы. В связи с этим было принято решение под видом тактических учений дивизиям занять оборону на своих участках и выдать бойцам на руки боеприпасы, которые, однако, командующий войсками округа приказал отобрать и сдать на дивизионные склады. Таким образом, к 20 июня три стрелковые- дивизии заняли оборону с задачей прочно удерживать занимаемые рубежи в случае нападения противника.
16 мая 1952 года. Полковник С. М. Фирсов (бывший начальник инженерных войск 11-й армии).
20 июня начальники отделов и управлений армии были собраны у начальника штаба генерал-майора И. П. Шлемина, который объявил о выходе в ночь на командный пункт. Нас предупредили, что это мероприятие проводится в учебных целях. Привести инженерные части в боевую готовность не разрешили. Тем не менее командование не возражало против минирования участков на государственной границе при условии, если я сам буду нести ответственность за эти действия. Начал работу. Однако на следующий день меня вызвали к начальнику штаба армии, где ознакомили с телеграммой из округа. «Командующий войсками округа, — указывалось в ней, — обращает внимание командующего 11-й армией на самовольные действия начальника инженерных войск армии подполковника Фирсова, выразившегося в снятии с оборонительных работ двух саперных батальонов и в постановке им задачи по проведению минирования на границе. Командующий округом объявляет подполковнику Фирсову выговор и приказывает батальоны вернуть, а работы по минированию не проводить».
8 октября 1955 года. Генерал-полковник М. С. Шумилов (бывший командир 11-го стрелкового корпуса 8-й армии).
Войска корпуса начали занимать оборону по приказу командующего армией с 18 июня. Я отдал приказ только командиру 125-й стрелковой дивизии и корпусным частям. Другие соединения также получили устные распоряжения через офицеров связи армии. Об этом штаб корпуса был извещен. Боеприпасы приказывалось не выдавать. Разрешалось только улучшать инженерное оборудование обороны. Однако 20 июня, осознав надвигавшуюся опасность, я распорядился выдать патроны и снаряды в подразделения и начать минирование отдельных направлений. 21 июня в штабе корпуса находился член военного совета округа (корпусной комиссар П. А. Диброва), который через начальника штаба приказал отобрать боеприпасы. Я запросил штаб армии относительно письменного распоряжения по этому вопросу, но ответа не получил.
1952 год. Генерал-майор И. И. Фадеев (бывший командир 10-й стрелковой дивизии. 8-й армии).
19 июня 1941 года было получено распоряжение от командира 10-го стрелкового корпуса генерал-майора И. Ф. Николаева о приведении дивизии в боевую готовность. Все части были немедленно выведены в район обороны, заняли ДЗОТы и огневые позиции артиллерии. С рассветом командиры полков, батальонов и рот на местности уточнили боевые задачи согласно ранее разработанному плану и довели их до командиров взводов и отделений. В целях сокрытия проводимых на границе мероприятий производились обычные оборонные работы, а часть личного состава маскировалась внутри оборонительных сооружений, находясь в полной боевой готовности.
8 апреля 1953 года. Бывшие командиры и начальники Западного особого военного округа (ЗапОВО) тоже дали ответ на второй вопрос.
Генерал-лейтенант инженерных войск П. М. Васильев (бывший начальник инженерного управления ЗапОВО).
Все саперные батальоны стрелковых корпусов и дивизий находились на оборонительных работах на новой государственной границе. Боевой подготовкой занимались только учебные подразделения, понтонные полки, саперные батальоны 6-го механизированного корпуса, истребительно-противотанковых бригад и воздушно-десантного корпуса. 2
5 мая 1953 года. Генерал-майор Б. А. Фомин (бывший заместитель начальника оперативного отдела штаба ЗапОВО).
Дивизии начали передислокацию в приграничные районы походным порядком в апреле- мае 1941 года. Артиллерия на мехтяге и склады НЗ перевозились по железной дороге. Перемещались следующие соединения: 85-я стрелковая дивизия- в районы западнее Гродно, 21-й стрелковый корпус- из Витебска северо-западнее и севернее Лиды, 49-я и 113-я стрелковые дивизии- западнее Беловежской пущи, 75- из Мозыря в район Малориты, 42-я- из Березы Картузской в Брест и севернее. В середине июня управлению 47-го стрелкового корпуса было приказано к 2-2 3 июня выдвинуться по железной дороге в район Обуз-Лесны. Одновременно 55-я (Слуцк), 121-я (Бобруйск), 143-я (Гомель) стрелковые дивизии комбинированным маршем проследовали туда же, а 50-я стрелковая дивизия из Витебска- в район Гайновки, До начала боевых действий войскам запрещалось занимать оборону в своих полосах вдоль госграницы. К началу авиационного удара (в 3 ч 50 мин 22 июня) и артподготовки (в 4 ч 22 июня) противника успели развернуться и занять оборону госграницы: в 3-й армии- управление 4 ск, 27 и 56 сд; в 10-й- управление 1 и 5 ск, 2, 8, 13 и 86 сд; в 4-й- 6 и 75 сд. В процессе выдвижения подверглись нападению: в 3-й армии- 85 сд, в 4-й- 42 сд.
5 июня 1952 года Генерал-майор П. И. Ляпин (бывший начальник штаба 10-й армии).
Судя по тому, что за несколько дней до начала войны штаб округа начал организовывать командный пункт, командующий войсками ЗапОВО был ориентирован о сроках возможного начала войны. Однако от нас никаких действий почему-то не потребовал. В этих условиях мы самостоятельно успели подготовить лишь два полевых командных пункта (в лесу, в 18 км западнее Белостока, между станциями Жедня и Валилы), а также перевели штабы стрелковых корпусов: 1-го- в Визну, 5-го- в Замбров. На госгранице в полосе армии находилось на оборонительных работах до 70 батальонов и дивизионов общей численностью 40 тыс. человек. Разбросанные по 150-км фронту и на большую глубину, плохо или вообще невооруженные, они не могли представлять реальной силы для обороны государственной границы. Напротив, личный состав строительных, саперных и стрелковых батальонов при первых ударах авиации противника, нй имея вооружения и поддержки артиллерии, начал отход на восток, создавая панику в тылу. А какая иная реакция могла быть, например, у личного состава 25-й и 31-й танковых дивизий 13-го механизированного корпуса, которые имели к началу войны по нескольку учебных танков, до 7 тыс. человек в каждой, совершенно безоружных? Всем это должно быть ясно. (Дата написания воспоминаний отсутствует.^-В. К.) Генерал-лейтенант Г. В. Ревуненков (бывший начальник штаба 37-й стрелковой дивизии 3-й армии). 17 июня 1941 года я, командир 1-го стрелкового корпуса генерал-майор Ф. Д. Рубцов и командир дивизии полковник А. Е. Чехарин были вызваны в штаб округа. Нам объявили, что 37 сд должна убыть в полевой лагерь под -Пиду, хотя было ясно, что передислокация совершалась в плане развертывания войск на государственной границе. Приказывалось иметь с собой все для жизни в лагере. Два полка выступили из Лепеля походным порядком, а части Витебского гарнизона были отправлены железной дорогой. Эшелоны составлялись по принципу удобства перевозки, поэтому штаб дивизии следовал без батальона связи, а боеприпасы находились в заключительном эшелоне. О начале войны узнали в 12 часов 22 июня на станции Богданув из речи В. М. Молотова. В то время части дивизии еще продолжали путь, связи с ними не было, обстановку ни командир, ни штаб не знали. 25 февраля 1953 года.
На поставленный вопрос бывшие командиры и начальники Киевского особого военного округа (КОВО) ответили так.
Генерал армии М. А. Пуркаев (бывший начальник штаба КОВО).
13 или 14 июня я внес предложение вывести стрелковые дивизии на рубеж Владимир-Волынского укрепрайона, не имеющего в оборонительных сооружениях вооружения. Военный совет округа принял эти соображения и дал соответствующие указания командующему 5-й армией. Однако на следующее утро генерал-полковник М. П. Кирпонос в присутствии члена военного совета обвинил меня в том, что я хочу спровоцировать войну. Тут ж е из кабинета я позвонил начальнику Генерального штаба и доложил принятое решение. Г. К. Жуков приказал выводить войска на рубеж УРа, соблюдая меры маскировки. 29 апреля 1952 года.
Генерал армии И. X. Баграмян (бывший начальник оперативного отдела штаба КОВО).
Войска прикрытия дислоцировались непосредственно у границы и приступили к развертыванию с началом военных действий. Заблаговременный их выход на подготовленные позиции был запрещен Генеральным штабом. Оперативные резервы осуществляли выдвижение из районов дислокации: стрелковые корпуса- за пять дней до начала войны, но выйти не успели; механизированные корпуса- 22 июня. 10 сентября 1952 года.
Генерал-майор Н. П. Иванов (бывший начальник штаба 6-й армии).
В момент внезапного нападения противника проводились сборы артиллеристов, пулеметчиков, саперов. Из-за этого соединения были организационно раздроблены. Часть войск располагалась в лагерях, имея в пунктах постоянной дислокации запасы вооружения и материальных средств. Части прикрытия по распоряжению командующего войсками Киевского особого военного округа к границе выдвигать было запрещено. 1 декабря 1949 года.
Генерал-лейтенант Д. И. Рябышев (бывший командир 8-го механизированного корпуса).
Во второй половине июня мы получили приказ командующего войсками КОВО произвести рекогносцировку дорог и мостов от района дислокации до государственной границы. 21 июня к исходу дня она была закончена. По пути назад я заехал в штаб 26-й армии, где доложил начальнику штаба об обстановке на границе и высказал мнение © возможно скором наступлении противника. Полковник И. С. Варенников отверг мои предположения и заверил, что в случае обострения обстановки мы будем своевременно предупреждены. 1953 год.
Генерал-майор А. М. Баранов (бывший начальник штаба 17-го стрелкового корпуса).
Выход частей на государственную границу начался в первой половине июня под видом проведения подвижных лагерей. Последние располагались в глубине оборонительных участков. Подразделения размещались в палатках, проводили занятия по плану. Одновременно совершенствовали в инженерном отношении оборонительные позиции. Боеприпасы были подготовлены к подаче личному составу. 28 октября 1955 года.
Генерал-майор Ф. Н. Смехотворов (бывший командир 135-й стрелковой дивизии 5-й армии).
18 июня 1941 года 135-я стрелковая дивизия выступила из района постоянного расквартирования (Острог, Дубно, Кременец) и к исходу 22 июня прибыла в Киверцы (в 10-12 км северо-восточнее Луцка) с целью прохождения лагерного сбора согласно приказу командующего армией. Распоряжений о приведении частей соединения в боевую готовность до начала военных действий не поступало, а когда утром 22 июня дивизия на марше была подвергнута пулеметному обстрелу с воздуха, из штаба армии поступило указание: «На провокацию не поддаваться, по самолетам не стрелять». Распоряжение о приведении частей в боевую готовность и об исполнении плана мобилизации было отдано лишь утром 23 июня, когда они находились в Киверцах… 7 марта 1953 года.
Полковник Н. Л. Логинов (бывший командир 139-й стрелковой дивизии 6-й армии).
Дивизия дислоцировалась в Черткове и окрестных населенных пунктах. К началу войны четыре стрелковых батальона и два артиллерийских дивизиона находились на оборонном строительстве в 2-25 км юго-западнее Черновиц, саперный батальон дивизии и роты полков- в 2-25 км северо-западнее Львова, а один стрелковый батальон охранял окружные объекты в Тернополе. 17 июня утром получил шифртелеграмму от командира 37-го стрелкового корпуса: «Для проведения корпусных учений дивизии сосредоточиться в районе Перемышляны, для чего выступить с утра 18 июня по маршруту: Чертково, Бучач, Гадич, Рогатин». На мою просьбу собрать подразделения и части дивизии для выполнения этой задачи ответили: «Выступайте на учение с наличным составом, снять батальоны с работ и охраны не разрешаем». Таким образом, дивизия в составе четырех стрелковых батальонов, трех артиллерийских дивизионов и спецподразделений выступила в район учения. 18 мая 1957 года.
Генерал-майор П. И. Абрамидзе (бывший командир 72-й горно-стрелковой дивизии 26-й армии).
Два стрелковых полка (187 и 14 сп) дивизии располагались вблизи государственной границы с августа 1940 года. 20 июня 1941 года я получил такую шифровку Генерального штаба: «Все подразделения и части Вашего соединения, расположенные на самой границе, отвести назад на несколько километров, то есть на рубеж подготовленных позиций. Ни на какие провокации со стороны немецких частей не отвечать, пока таковые не нарушат государственную границу. Все части дивизии должны быть приведены в боевую готовность. Исполнение донести к 24 часам 21 июня 1941 года». Точно в указанный срок я по телеграфу доложил о выполнении приказа. При докладе присутствовал командующий 26-й армией генерал-лейтенант Ф. Я. Костенко, которому поручалась проверка исполнения. Трудно сказать, по каким соображениям не разрешалось занятие оборонительных позиций, но этим и воспользовался противник в начале боевых действий. Остальные части и специальные подразделения соединения приступили к выходу на прикрытие госграницы с получением сигнала на вскрытие пакета с мобилизационным планом. 11 июня 1953 года.
Полковник П. А. Новичков (бывший начальник штаба 62-й стрелковой дивизии 5-й армии).
Части дивизии на основании распоряжения штаба армии в ночь с 16 на 17 июня выступили из лагеря Киверцы. Совершив два ночных перехода, они к утру 18 июня вышли в полосу обороны. Однако оборонительный рубеж не заняли, а сосредоточились в лесах и населенных пунктах вблизи него. Эти действия предпринимались под видом перемещения к месту новой дислокации. Здесь же начали развертывать боевую подготовку. Числа 19 июня провели с командирами частей рекогносцировку участков обороны, но все это делалось неуверенно, не думалось, что в скором времени начнется война. Мы не верили, что идем воевать, и взяли все ненужное для боя. В результате перегрузили свой автомобильный и конный транспорт лишним имуществом. (Дата написания воспоминаний отсутствует.)
Генерал-майор С. Ф. Горохов (бывший начальник штаба 99-й стрелковой дивизии 26-й армии).
До начала боевых действий распоряжения о выходе частей на участки обороны не поступало. Только артиллерийские полки по приказу командира 8-го стрелкового корпуса генерал-майора М. Г. Снегова были выдвинуты в леса около спланированных огневых позиций. В момент начала военных действий он отдал противоречивые приказы: стрелковым полкам занять оборонительные рубежи, а артиллерийским- огня не открывать до особого распоряжения. Несмотря на наши настойчивые требования, до 10 часов 22 июня так и не было разрешено использовать артиллерию.
Воспоминания фронтовиков, анализ других архивных документов показывают, что командующие (командиры) и начальники на свой страх и риск предпринимали меры по отражению надвигавшейся опасности. Однако над всеми довлело указание «не спровоцировать войну». Так, командующий войсками 8-й армии 20 июня 1941 года потребовал от командиров 10-го и 11-го стрелковых корпусов: «1. Еще раз подтверждаю, что боевые сооружения в полосе предполья частями не занимать. Подразделения держать позади сооружений в боевой готовности, произведя работы по усилению обороны. 2. Завалы производить таким образом, чтобы они не были заметны со стороны границы» А в директиве управления политпропаганды ПрибОВО от 21 июня указывалось: «Обстановка требует полной боевой готовности частей. Всемерно усилить разъяснение личному составу сложности международной обстановки, чреватой всякими неожиданностями… Отделам политпропаганды корпусов и дивизий письменных директив в части не давать. Задачи политработы ставить устно через своих представителей»2 . В страхе перед ответственностью делалось и большее. В политдонесении 11-й армии, например, отмечалось: «Вместо ускорения сосредоточения частей армии в оборонительные районы штаб округа дал указание вести нормальную учебу в лагерях и еще 21 июня вечером у красноармейцев отбирали патроны. В такой обстановке политической дезориентации (заявление ТАСС от 14 июня), беспечности и мобилизационной неподготовленности части армии встретили обрушившиеся на них превосходящие силы противника» 3 . Неясность, а порой и половинчатость таких и подобных указаний вызывали недоумение у армейского командования. К примеру, командующий 12-й армией генерал-майор П. Г. Понеделин, пытаясь получить разъяснение по интересующему вопросу, запрашивал 19 июня начальника штаба Киевского особого военного округа генерал-лейтенанта М. А. Пуркаева. «Огонь,- указывал он,- зенитные средства могут открывать только на общих основаниях с пунктовой системой ПВО по особому распоряжению военного совета округа. Непонятно, разъясните»4 . Почему так происходило? Чтобы ответить на этот вопрос, видимо, необходимо рассмотреть хотя бы часть документов, исходящих от Генерального штаба Вооруженных Сил СССР.
10 июня, например, начальник Генерального штаба генерал армии Г. К. Жуков направил в адрес командующего Киевским особым военным округом генерал-полковника М. П. Кирпоноса телеграмму: «Начальник погранвойск НКВД УССР генерал Хоменко донес, что начальники укрепрайонов получили указание занять предполье. Донесите для доклада наркому обороны, на каком основании части укрепрайонов КОВО получили приказ занять предполье. Такие действия могут немедленно спровоцировать немцев на вооруженное столкновение и чреваты всякими последствиями. Такое распоряжение немедленно отмените и донесите, кто конкретно дал такое самоличное распоряжение».
11 июня командующие другими западными приграничными военными округами получили строгое указание: «Полосу предполья без особого на то приказания полевыми и уровскими частями не занимать».
18 июня командующий войсками Прибалтийского особого военного округа отдал распоряжение о приведении системы ПВО в боевую готовность: «КОМАНДУЮЩИЙ ПРИКАЗАЛ: 1. Частям ПВО зоны, батальонам ВНОС и средствам ПВО войсковых соединений и частей принять готовность № 2 (повышенная боевая готовность)… 3. Части ПВО, находящиеся в лагерях, в том числе и войсковые, немедленно вернуть в пункты постоянной дислокации… 6. Срок готовности 18.00 19 июня 1941-го. Исполнение донести 20.00 19 июня 1941-го.
Начальник штаба ПрибОВО генерал-лейтенант КЛЕНОВ»:
21 июня командующий получил следующее указание: «Вами без санкции наркома дано приказание по ПВО о введении в действие положения № 2- это значит провести по Прибалтике затемнение, чем и нанести ущерб промышленности. Такие действия могут проводиться только по решению правительства. Сейчас Ваше распоряжение вызывает различные толки и нервирует общественность. Требую немедленно отменить незаконно отданное распоряжение и дать объяснение для доклада наркому. Начальник генерального штаба Красной Армии генерал армии ЖУКОВ». Видимо, чтобы разобраться в той сложной обстановке, необходимо обратиться к ранее не публиковавшемуся тексту выступления Маршала Советского Союза Г. К. Жукова. «И тут надо, конечно, иметь в виду- говорил в 1966 году знаменитый полководец- категорическое требование и категорическую установку Сталина. Он твердо сказал, что, если мы не будем провоцировать немцев на войну- войны не будет, мы ее избежим. У нас есть средства избежать ее. Какие средства, он не говорил…
Но Сталин такую установку дал… И когда вопрос был поднят относительно того, чтобы вывести хотя бы эшелон прикрытия, который согласно плану должен развернуться на границе, Сталин сказал: «Подождите». Он узнал, что Киевский округ начал развертывание… Тимошенко кое-что начал двигать, несмотря на строжайшие указания. Берия сейчас же прибежал к Сталину и сказал: вот, мол, военные не выполняют, провоцируют…
Сталин немедленно позвонил Тимошенко и дал ему как следует нахлобучку. Этот удар спустился до меня. Что вы смотрите? Немедленно вызвать к телефону Кирпоноса, немедленно отвести, наказать виновных и прочее. Я, конечно, по этой части не отставал. Ну и пошло. А уже другие командующие не рискнули. Давайте приказ, тогда… А кто приказ даст? Кто захочет класть свою голову?
Вот, допустим, я, Жуков, чувствуя нависшую над страной опасность, отдаю приказание: «Развернуть». Сталину докладывают. На каком основании? На основании опасности. Ну-ка, Берия, возьмите его к себе в подвал».
Однако, несмотря на все запреты, подготовку к отпору агрессора штабы всех степеней на свой страх и риск проводили, но так, чтобы не дать фашистской Германии прямого повода к развязыванию войны. Каждое решение о выдвижении войск по плану прикрытия тщательно взвешивалось. В связи с обострением общей обстановки Коммунистическая партия и Советское правительство с конца апреля 1941 года в срочном порядке принимали меры к повышению боевой готовности Вооруженных Сил. Скрытно от врага осуществлялись крупные мобилизационные мероприятия.
В мае- начале июня было призвано из запаса около 800 тыс. военнообязанных. 13 мая Генеральный штаб отдал распоряжение о переброске из внутренних округов в западные приграничные 28 стрелковых дивизий и 4 армейских управлений (16, 19, 21 и 22-й армий). Две армии намечалось ввести в состав КОВО, две- в состав ЗапОВО. Кроме того, в Могилеве формировалось управление 13-й армии. Источник: Военно- Исторический Журнал, № 5, стр. 23- 32.
Статья опубликована при поддержке интернет- портала newgi.ru. На сайте проводятся тестирование и конкурсы для педагогов, а также олимпиады для детей